Даниэла Стил - Крылья [исправлены ошибки]
— Нет, вы оба ненормальные. Два круглых идиота. Да откуда ты знаешь, что она не убьет себя, тебя, меня и еще десяток людей на том празднике?
— Потому что она летает лучше любого из участников. — Ник старался сохранять спокойствие, однако чувствовал, что начинает терять терпение. Слишком уж трудно разговаривать с Пэтом. — Она летает лучше Рикенбекера, черт побери. Дай же ей это показать!
На этот раз он зашел слишком далеко. Затронул святыню — командира девяносто четвертой воздушной эскадрильи. Пэт круто повернулся и, широко шагая, направился к себе в контору, ни разу не оглянувшись. Дочери он больше не сказал ни слова.
Теперь она плакала не скрываясь. Ник подошел, обнял ее за плечи.
— Черт, ну и упрям же твой отец! Я и забыл, каким он бывает невозможным, если вобьет себе что–нибудь в голову. Но на этот раз я добьюсь своего. Обещаю.
Он легонько сжал ее плечи. Кэсси улыбнулась сквозь слезы. Если бы на ее месте оказался Крис, отец позволил бы ему показать все что угодно. Но ей — ни за что… никогда. И все только потому, что она девушка. Какая несправедливость! А главное, она чувствовала: ничто не заставит его изменить отношение к дочери.
— Он никогда не уступит, Ник.
— А в этом и нет необходимости. Тебе уже исполнилось восемнадцать, так что ты можешь делать все, что захочешь. И ничего плохого, кстати, ты не затеваешь. Берешь уроки пилотажа? Ну и что в этом такого особенного? Ну хватит, успокойся.
Скоро она сможет получить удостоверение пилота. Ее квалификация вполне этому соответствует. В 1914 году, когда Пэт начал летать, ему и удостоверения не потребовалось.
— А вдруг он выгонит меня из дома? — Глаза девушки расширились от страха.
Ник только рассмеялся. Он слишком хорошо знал Пэта. Да и Кэсси тоже его знала. Отец легко выходит из себя, может быть, он немного ограничен в своих взглядах, но детей своих любит.
— Никогда он этого не сделает, Кэсс. Ну, может, осложнит твою жизнь на какое–то время, но выгнать из дома… никогда. Он слишком любит своих детей.
— Он любит Криса.
— И тебя тоже. Просто он немного отстал от жизни и к тому же упрям как черт. Иногда он доводит меня до бешенства.
— Да… меня тоже. — Кэсси улыбнулась сквозь слезы, вытерла нос. Подняла встревоженные глаза на Ника: — Ты будешь продолжать со мной заниматься?
— Конечно! — Он по–мальчишески озорно улыбнулся. Потом нахмурил брови и взглянул на нее с показной суровостью. — И сейчас же забудь все, что я тут наговорил. Командиру девяносто четвертой эскадрильи ты и в подметки не годишься. — Неожиданно он ухмыльнулся. — Но если подчистишь кое–какие повороты и будешь слушаться инструктора, в один прекрасный день будешь летать лучше его.
— Да, сэр. Слушаюсь, сэр.
— А теперь иди умойся. Ты выглядишь как… я не знаю кто. Увидимся завтра на нашем аэродроме, Кэсс. — И Ник снова улыбнулся своей такой привлекательной мальчишеской улыбкой. — Не забывай, нам надо готовиться к показательным выступлениям.
Кэсси с благодарностью смотрела ему вслед. Что же все–таки смогло бы образумить Пэта О'Мэлли?..
К вечеру, однако, он так и не образумился. За обедом не разговаривал с дочерью и не отвечал на ее вопросы. Он рассказал Уне о том, что сделала Кэсси. Мать даже заплакала, услышав об этом. Пэт давным–давно убедил ее в том, что женщины ни физически, ни умственно не годятся для того, чтобы водить самолеты.
Позже мать попыталась поговорить с младшей дочерью. Теперь, после замужества сестер, у Кэсси появилась своя отдельная спальня. После ужина мать зашла к ней.
— Это очень опасно, — пыталась она вразумить дочь.
Кэсси снова разрыдалась. Она уже устала от этой бесплодной борьбы со всеми. Ей не победить, она это чувствовала.
— Для меня не более опасно, чем для Криса.
Даже Крис ни слова не проронил в ее защиту. Он вообще терпеть не мог спорить с родителями.
— Ты не права. Крис — мужчина. Для мужчины летать не так опасно. — Мать произнесла это как неопровержимую истину, потому что так считал ее муж.
— Ну как ты можешь так говорить? Это же абсурд!
— Вовсе нет. Твой отец считает, что женщины для этого не подходят.
— Мам, это не правда, клянусь тебе. Вспомни всех великих летчиц.
— А ты вспомни Амелию Эрхарт. Вот прекрасный пример в подтверждение тому, что говорит твой отец. Скорее всего она потеряла направление или просто растерялась. Да еще взяла с собой этого беднягу.
— А может, все произошло по его вине, откуда ты знаешь? Он был штурманом, а не Эрхарт. И кто знает, может быть, их подбили… — Кэсси охватила тоска. Она понимала, что все эти разговоры бесполезны. Мать безоговорочно верила тому, что говорил ей отец.
— Кэсси, нельзя так себя вести. Мне не следовало позволять тебе болтаться столько времени в аэропорту все эти годы. Но тебе это так нравилось, и мне казалось, что ты помогаешь отцу. Ты должна выбросить из головы эти глупые бессмысленные мечты, Кэсси. Ты теперь студентка, учишься в колледже. Скоро станешь учительницей. Не можешь же ты к тому же еще и летать…
— Могу! Могу, черт побери! — Кэсси незаметно для себя повысила голос до крика.
В комнату ворвался отец и снова накинулся на нее. Требовал, чтобы она извинилась перед матерью. Они обе разрыдались. Пэт, взбешенный до последней степени, не знал, что делать.
— Прости меня, мам…
— Да, тебе следует просить прощения! — выкрикнул отец и хлопнул дверью.
Мать вышла вслед за ним. После их ухода Кэсси долго лежала на постели и плакала. Ну как ей разговаривать с родителями?..
Позже приехал Бобби Стронг, но Кэсси к нему не вышла. Попросила Криса сказать, что у нее очень болит голова. Бобби уехал расстроенный. Оставил ей записку; написал, что уверен: ей скоро станет лучше, и обещал приехать завтра.
Кэсси мрачно смотрела на его послание.
— Завтра… Может быть, еще до завтра я умру. От этого всем только станет легче, — сказала она Крису.
— Успокойся, Кэсс. Все образуется. Они смирятся.
— Нет, никогда. Особенно отец. Он не допускает мысли, что женщины могут летать и вообще способны на что–либо, кроме вязания и кормления детей.
— А что, это не так уж плохо. Как у тебя обстоит дело с вязанием? — поддразнил ее брат.
Кэсси запустила в него тапкой, и он скрылся за дверью.
На следующий день Кэсси немного приободрилась и почувствовала себя лучше. Они с Ником поднялись на «белланке». Он решил пока не брать самолеты ее отца. Кэсси вела машину мастерски, как всегда. Уже одно то, что она в воздухе вместе с Ником, подняло ей настроение. Потом они, как обычно, сидели в кабине грузовика, ели, разговаривали. Кэсси казалась задумчивой.
